Александр Ведров: По подводным комплексам добычи вопрос, наверное, к тому, кто будет владельцем EPC-контракта на месторождение

06.10.2021    Время чтения 6.9 мин.    Нефтегазовая промышленность

Президент России Владимир Путин поручил правительству РФ обеспечить увеличение доли высокотехнологичной продукции гражданского назначения в производстве предприятиями оборонно-промышленного комплекса (ОПК) до уровня не менее 50% к 2030 году. Заместитель генерального директора АО "Концерн ВКО "Алмаз—Антей" по производственно-технологической политике Александр Ведров в интервью "Коммерсант" рассказал о производстве нефтегазового оборудования для работы на шельфе. 

— Расскажите, пожалуйста, о вашей продукции и ваших клиентах в ТЭКе. На ближайшие годы основным клиентом является «Газпром»?

— «Газпром» для нас — якорный заказчик. Основное технологическое оборудование, которое используется «Газпромом», применяется и другими предприятиями ТЭКа. Сотрудничество с «Газпромом» сложилось в результате лидерства обеих компаний в своих отраслях и с учетом готовности «Газпрома» работать с нами в режиме санкций: часть компаний, ценные бумаги которых торгуются на западных финансовых рынках, более осторожно относятся к взаимодействию с нами исходя из санкционной политики. И, чтобы не распыляться по множеству направлений (что тяжело делать, особенно в отсутствие на данный момент большого количества квалифицированного персонала, умеющего работать на гражданском рынке, особенно в ТЭКе), мы избрали для себя якорного заказчика. По мере отработки бизнес-процессов и процессов производства оборудования эту модель взаимодействия и эту продукцию мы предлагаем и другим компаниям ТЭКа.

— Может ли продукция, которую вы сейчас поставляете якорному заказчику, например комплексы подводной добычи и т. п., быть впоследствии выведена в серию?

— Производство данного оборудования уже является серийным. Опытно-конструкторские работы (ОКР) закончились уже несколько лет назад.

— При наличии заказа со стороны других компаний вы сможете легко наладить выпуск необходимых объемов оборудования?

— Да. Но первоначальная наша задача — удовлетворить потребности «Газпрома», поскольку надо понимать, что создание высокотехнологичной продукции — достаточно сложный процесс. Даже когда первая серия уже отгружена, все равно первые несколько лет, как и в военной продукции, происходит оптимизация производственных кооперационных процессов, идет отработка технологичности, уменьшение трудоемкости изделий.

— По контракту с «Газпромом», по которому вы должны поставить ему оборудование для подводной добычи до 2026 года, первые комплексы должны быть поставлены уже в декабре текущего года. Вы успеете?

— Уже сейчас идут испытания составных частей. Мы обязаны успеть. Нам предстоит промышленная эксплуатация в условиях конкретного месторождения. Сейчас идет этап испытаний на заводе. Методики испытаний верифицированы очень авторитетной международной организацией, показатели заложены с запасом, но все равно выводы можно сделать только по результатам промышленной эксплуатации.

— Чем это оборудование уникально, кроме того, что является отечественным?

— В мире всего три компании, которые производят это оборудование, хотя многие пытались этим заниматься. Это американская GE Offshore, FMС Technologies (скандинавская, но под американским управлением) и норвежская Aker Solutions. Это продукция, изготовленная с использованием сложных технологий и материалов, которая должна работать на глубине порядка 400 м в сероводородной среде и не извлекаться даже для обслуживания минимум пять лет. Также должны, безусловно, присутствовать системы безопасности, которые в случае возникновения форс-мажоров, штормов не позволят флюиду, то есть газоводяной смеси, попасть в окружающую среду. Это высокотехнологичное оборудование, производство которого требует применения современных многофункциональных станков и освоения технологий, которые в России практически нигде не использовались. В РФ есть значительный опыт разработки и производства подводных лодок, но у них несколько другая технология изготовления, тогда как глубоководного стационарного оборудования у нас исторически не производилось. Плюс там достаточно сложная система управления, системы датчиков, и все это должно работать практически автономно, без человека. Да, там есть беспилотные аппараты для обслуживания, есть инструмент, который мы делаем, то есть какие-то операции возможны, но все равно автономность этих комплексов достаточно высока.

— Нужно ли отдельно обучать специалистов заказчика?

— Да, безусловно — для того чтобы управлять автоматикой и правильно действовать в различных ситуациях. Должна быть эксплуатационная документация, она нами тоже уже разработана. И на этапе, когда мы будем проходить промышленную эксплуатацию, безусловно, предстоит обучение персонала, который будет работать непосредственно в добыче.

— Насколько востребованы рынком установки для подводной добычи?

— По аналитике по существующим месторождениям, которую мне давали специалисты,— а это было еще до того, как «Газпром» открыл в Карском море месторождение «75 лет Победы»,— емкость рынка оценивалась в несколько сотен таких комплексов.

— Сколько их позволяют выпускать ваши производственные возможности?

— Когда технология отстроена, есть специалисты, есть управляющие программы, когда мы освоили ту или иную технологию (например, нанесения покрытий или сварки), все это масштабируемо. Далее это только вопрос инвестиций. А при наличии такого рынка принять решение об инвестициях легко, поскольку окупаемость понятна и прозрачна. Если даже возникнет ограничение по производственным возможностям, мы в состоянии привлечь средства уже под масштабирование технологических переделов.

— Вы также договорились с «Газпромом» о поставке компрессорных установок для компримирования природного газа. Как развивается работа по этому контракту?

— Мы также уже готовы отгрузить первую серийную партию. Испытания шли не очень гладко, но тем не менее сейчас все заданные параметры, которые «Газпрому» были нужны, мы смогли подтвердить. На Петербургском международном газовом форуме (ПМГФ) мы планируем обсудить с представителями «Газпрома» уже не среднесрочные, а долгосрочные перспективы сотрудничества, поскольку нам понятна потребность в дополнительных инвестициях в стендовое оборудование и в рамках двухлетних контрактов планировать такие программы сложно.

По большому счету сколько бензиновых заправок в стране? Многие тысячи. Если всерьез начинать переводить автомобили на компримированный газ, таких заправок тоже должно быть такое же количество. Кроме того, на ПМГФ мы представим концепцию гибридного газоэлектрического автомобиля. У нас будет несколько концепций, будет универсальная платформа — остальное сами увидите.

— Каков потенциальный рынок подобных установок?

— Подобных российских заправок нет. Иностранные — есть, их поставляют североамериканские и итальянские компании. С точки зрения стоимости владения такой заправкой понятно, что иностранные компании могут поставлять их ниже себестоимости с тем, чтобы потом иметь возможность иметь сверхприбыли на техобслуживании. Именно поэтому с департаментом импортозамещения «Газпрома» мы в свое время и определили эти два наиболее подходящих направления.

— А вы продаете оборудование на условиях контракта жизненного цикла?

— Нет, пока мы говорим о поставке с гарантированным техническим обслуживанием. Но видеть жизненный цикл здесь тяжело. По подводным комплексам добычи вопрос, наверное, к тому, кто будет владельцем EPC-контракта на месторождение: он должен будет определить и морскую составляющую, и флот, и наземную составляющую. Жизненный цикл отдельно для нашего компонента не выделен. То же самое касается и заправок: с таким количеством конечных пользователей невозможно увидеть жизненный цикл. Здесь мы поставляем оборудование дочерней структуре «Газпрома» «Газпром газомоторное топливо», а они уже организуют работу по своей бизнес-модели с конечными пользователями.

— Какое еще нефтегазовое оборудование вы выпускаете или планируете выпускать?

— Это, например, системы очистки нефти — эту продукцию мы ориентируем на нефтяные компании. Пока мы собирали информацию и искали площадки для пилотных проектов. Система работает. Пока она работает для очистки мазута и керосина, но физика и химия процесса там такие же, как у нефти, поэтому на нефти она должна показать такую же эффективность. Речь идет об очистке от сероводорода и меркаптанов, позволяющей, например, избежать тех вопросов, которые возникли на нефтепроводе «Дружба». Здесь конкуренты также есть — вопрос в том, кто сможет реализовать наиболее эффективную модель и дать наибольший экономический эффект нефтяным компаниям. Здесь, кстати, мы как один из возможных вариантов рассматриваем не продажу оборудования, а поставку услуги. То есть мы сами, за свой счет создаем парк таких установок и начинаем продавать услугу, например, на тонну очищенной нефти. Чтобы нефтяная компания понимала, что ей не нужно самой инвестировать, что, если у нее есть миллион тонн, этот миллион тонн ей очистят. Но решение еще не принято, оно будет зависеть от многих факторов. Этот рынок в России еще не сформирован, и есть несколько сценариев, как он может формироваться. Есть и достаточно много другого оборудования. Это газопоршневые агрегаты, компрессоры, погружные насосы, фитинги… Это элементы ветроагрегатов (редукторы), сейчас мы договорились с одной из организаций и будем участвовать в проекте. Не как финишеры, конечно.

Полный текст в "Коммерсант", интервью взяла Наталья Скорлыгина

ХV Конференция "Подряды на нефтегазовом шельфе", Нефтегазшельф-2021, 9 декабря 2021 года

Рейтинг «Импортозамещение на российском шельфе»